Электронная библиотека "научное наследие россии". Николай евгеньевич введенский Рекомендованный список диссертаций

Введенский родился 16 апреля 1852 года в селе Кочково Вологодской губернии в семье сельского священника. В 1872 году, по окончании Вологодской духовной семинарии, поступил на физико-математический факультет Петербургского университета.

В университете Введенский близко сошелся с представителями народнических кружков и принял активное участие в их работе. Летом 1874 года за пропаганду революционных идей среди крестьян, то есть за «хождение в народ», как тогда говорили, был арестован. Вместе с А. И. Желябовым и С. Л. Перовской проходил по известному политическому «процессу 193-х» и был заключен в тюрьму, в которой провел более трех лет. Только в 1878 году Введенский вернулся в университет.

В 1883 году Введенский был допущен к чтению лекций по физиологии животных и человека на Высших женских курсах, а в следующем году защитил магистерскую диссертацию на тему «Телефонические исследования над электрическими явлениями в мышечных и нервных аппаратах».

Две важных линии, намеченные Сеченовым – оценка значения торможения в процессах, протекающих по всей нервной системе, и раскрытие внутренней природы процесса торможения – были развиты его учениками Павловым и Введенским. Введенскому удалось снять непосредственно с нерва ритмику отдельных возбуждений. Выслушивая с помощью телефонного аппарата импульсы, передающиеся по нерву во время его работы, ученый пришел к выводу, что нервный ствол практически неутомим – в течение многих часов он способен воспроизводить ритмические импульсы, не проявляя при этом, в отличие от других возбудимых тканей, никаких признаков утомления.

Продолжая исследования, Введенский обнаружил, что нерв, мышца и нервные окончания (все три основных элемента нервно-мышечного аппарата) обладают различной функциональной подвижностью – лабильностью, как назвал Введенский эту величину.

В 1886 году Введенский обобщил свои исследования в докторской диссертации «О соотношениях между раздражением и возбуждением при тетанусе».

Установленный им факт неутомляемости нерва противоречил выдвинутому в свое время Сеченовым химическому объяснению процесса возбуждения. Именно вопрос о тормозных центрах и стал камнем преткновения между учителем и учеником. Впрочем, Сеченов, уходя, оставил кафедру Введенскому.

Лучшие дня

«На основе долгих лет работы с нервно-мышечным аппаратом Н. Е. Введенский, – писал профессор В. С. Русинов, – дал свою теорию нервного торможения, широко известную в мировой физиологической литературе, как «торможение Введенского». В одном случае нерв, подходящий к мышце, возбуждает ее, в другом случае тот же самый нерв ее тормозит, деятельно успокаивает, ибо сам он именно в это время возбуждается сильными и частыми раздражениями, которые на него падают.

Если нервные окончания разнятся от самого нерва степенью своей лабильности, решил Н. Е. Введенский, то, следовательно, можно экспериментально, путем локального действия любым химическим или физическим агентом, изменить степень лабильности в определенном участке нерва и тем приближать его к свойствам нервных окончаний.

Что же происходит в таком измененном участке нерва?

Становясь все менее лабильным, этот участок проводит все менее частые волны возбуждения. При той же количественной характеристике текущих волн возбуждения чрезвычайно изменяется самый ход реакции. Волны возбуждения, приходящие в очаг с пониженной функциональной подвижностью, все более замедляются в своем развитии и проведении, и, наконец, с резким понижением лабильности они принимают стационарный характер.

Подобное состояние стационарного возбуждения Н. Е. Введенский назвал «парабиозом», как бы преддверием к умиранию. Парабиоз – состояние обратимое. При восстановлении лабильности в очаге стационарного возбуждения нервная ткань вновь приобретает способность проводить возбуждения.

Открытие стационарного возбуждения является одним из главных научных вкладов Н. Е. Введенского в общую физиологию. Его книга «Возбуждение, торможение и наркоз», в которой он подробно изложил свое учение о парабиозе как стационарном возбуждении, широко известна как у нас, так и за рубежом. По собственному признанию Н. Е. Введенского, она была «основным его трудом и оправданием всей его жизни».

В 1909 году, по представлению академика И.Павлова, он был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

В последние годы жизни Введенский изучал влияние электрического тока на нервы, что привело его к открытию явления периэлектрона.

Все свободное время Введенский отдавал работе в Обществе по охране народного здравия, в Обществе психиатров и невропатологов, в Обществе физиологов. Он был членом Ленинградского общества естествоиспытателей и многие годы редактировал его «Труды», а одновременно и – «Труды физиологической лаборатории» Петербургского университета.

«Скромный, иногда несколько суховатый и замкнутый в личной жизни, – писал о Введенском академик Ухтомский, – Николай Евгеньевич сохранил большую душевную теплоту и отзывчивость. Об этом знали все, более близко с ним соприкасавшиеся. Николай Евгеньевич не имел своей семьи, жил одиноко, но трогательно любил семьи своего отца, брата и сестры. Скончался Николай Евгеньевич 16 сентября 1922 года в старом родительском доме, куда поехал ухаживать за одиноким паралитичным братом, будучи сам слаб и болен».

Введенский, Николай Евгеньевич

Рус. физиолог, основоположник учения об общих закономерностях реагирования возбудимых систем организма, один из крупнейших представителей материалистич. направления в естествознании. Родился в с. Кочково Тотемского уезда Вологод. губ., в семье сельского священника. По окончании Вологод. духовной семинарии поступил на физико-математич. фак-т Петербург. ун-та (1872). Здесь он познакомился с передовыми идеями революционных демократов и принял активное участие в деятельности народнических кружков. Летом 1874 за пропаганду революционных идей среди крестьян В. был арестован. Вместе с А. И. Желябовым и С. Л. Перовской был осужден по политич. "процессу 193-х" и заключен в тюрьму, где пробыл более 3 лет. В 1878 возвратился в Петербург. ун-т, по окончании к-рого работал в физиологич. лаборатории И. М. Сеченова. В 1884 защитил магистерскую дисс. "Телефонические исследования над электрическими явлениями в мышечных и нервных аппаратах" и получил звание приват-доцента физиологии. В 1889 избран проф. Петербург. ин-та; одновременно читал курс физиологии на Высших женских курсах (с 1883) и в Психо-неврологич. ин-те (с 1907).

В. был первым рус. физиологом, вошедшим в состав постоянного международного комитета по созыву физиологич. конгрессов. После смерти В. на этот пост был избран И. П. Павлов.

Две основные линии исследования, намеченные Сеченовым, - оценка значения торможения в процессах, протекающих во всей нервной системе и в том числе в больших полушариях головного мозга, и раскрытие интимной природы процесса торможения - были блестяще развиты нашей отечественной физиологией: первая линия исследования - И. П. Павловым, вторая - H. E. Введенским.

В 1883-84, применяя метод телефонич. выслушивания возбужденного нерва, В. впервые показал, что нервное возбуждение является ритмич. процессом и что нервный ствол в течение многих часов способен воспроизводить ритмич. импульсы, не проявляя при этом, в отличие от др. возбудимых тканей, признаков утомления. Последующие исследования процессов раздражения и возбуждения нерва В. обобщил в своей докторской дисс. "О соотношениях между раздражением и возбуждением при тетанусе" (1886). В этой работе он показал, что при раздражении двигательного нерва индукционными токами известной частоты дальнейшее увеличение силы раздражения при той же частоте ее (до известного предела) ведет к усилению тетанич. сокращений мышцы. Если же усилить раздражение нерва еще более, без изменения частоты, то мышца начинает реагировать все более уменьшающимися сокращениями. В то же время при одной и той же силе раздражения увеличение частоты его, после известного предела, ведет к резкому падению высоты мышечных сокращений. Предположение о том, что уменьшение мышечных сокращений могло быть результатом утомления препарата вследствие раздражения большой силы и частоты, отпадает, поскольку мышечные сокращения вновь усиливаются, как только нерв раздражается токами умеренной силы и частоты. В. утверждал, что для каждого данного состояния возбудимой ткани существует оптимум силы и оптимум частоты раздражений для получения максимального эффекта, в данном случае тетанич. сокращения мышцы. Когда же сила и частота раздражения возрастают по сравнению с оптимумом, тогда ответная реакция ткани на раздражение угнетается. Это было названо В. реакцией "пессимум". В то время, когда мышца отвечает все более пессимальной реакцией на частый ритм раздражения нерва (напр., 200 раздражающих стимулов в 1 сек.), последний находится в состоянии ритмич. возбуждения и вполне воспроизводит данный ритм раздражения. Следовательно, возбужденный нерв, воспроизводящий частый ритм раздражения, деятельно угнетает ранее возбужденную мышцу. Явление угнетения или торможения выступает как результат самого процесса возбуждения. В. указал, что после каждой волны возбуждения, к-рую воспроизводит ткань при раздражении, последняя последовательно переживает две фазы: "фазу невозбудимости", к-рую позже он назвал "рефракторной", и "фазу повышенной возбудимости", впоследствии названную им "экзальтационной". В. высказал мысль, что после каждой волны возбуждения в данной ткани остается след и ткань не способна к новой реакции. Поэтому вторая волна, если она приходит достаточно скоро и попадает в пределы фазы невозбудимости, останется без ответа. Наоборот, если вторая волна приходит спустя более продолжительное время после первой и попадает в фазу повышенной возбудимости, возникшей после первой волны, то она вызывает более сильный эффект, чем обычно. Впоследствии В. считал свое толкование интимной природы "фазы невозбудимости" недостаточно исчерпывающим и искал новые пути для решения вопроса о том, где и как взаимодействуют последовательные волны возбуждения, обусловливая возникновение торможения. В 1892 установил, что различным возбудимым тканям свойственна различная "функциональная подвижность", или "лабильность", т. е. "то наибольшее число электрич. колебаний, которое данный физиологический аппарат может воспроизвести в одну секунду, оставаясь в точном соответствии с ритмом максимальных раздражений" (Введенский H. E., во франц. журнале "Архив нормальной физиологии и патологии", 1892, серия 5, т. 4, стр. 50). Основанием для этого послужили опыты с отведением к телефону токов действия от различных участков нервно-мышечного препарата. Оказалось, что кураризированная мышца при прямом ее раздражении способна воспроизвести до 200-250 колебаний в 1 сек., а двигательный нерв - до 500 в 1 сек. При непрямом раздражении мышцы, когда возбуждения передаются с нерва на мышцу через нервные окончания, она воспроизводит лишь ок. 120 колебаний в 1 сек. и то в первые минуты раздражения. Последняя цифра является мерой функциональной подвижности, или лабильности, окончаний двигательного нерва. В. сделал заключение, что чем менее функционально подвижен возбудимый субстрат, тем дольше задерживается в нем протекание одиночной волны возбуждения и тем меньшее число законченных волн возбуждения он может воспроизвести в единицу времени. В нервно-мышечном препарате наименьшей лабильностью обладают нервные окончания, значит протекание каждой волны возбуждения здесь длится дольше, чем в нерве или мышце. Поэтому последующая волна возбуждения приходит с нервного волокна к нервному окончанию в то время, когда здесь еще переживается предыдущая волна возбуждения. В результате становится неизбежным "конфликт" последующих волн с предыдущими. Отсюда В. заключил, что пессимальная реакция как частный случай торможения складывается именно в нервных окончаниях.

Лабильность возбудимых образований, по В., - величина переменная, зависящая от условий их существования и функционирования. Поэтому путем местного действия химич. или физич. агентом можно вызвать изменение лабильности данного участка нерва. Это позволяет сгладить различие в лабильности нерва и нервных окончаний. В зависимости от характера и продолжительности действия агента степень изменения лабильности данного участка нерва также различна. Соответственно будет замедляться и проведение волн возбуждения. Опыты В. показали, что волны возбуждения, приходящие из нормального участка раздражаемого нервного проводника в участок с измененной лабильностью, все более снижают последнюю. Вследствие этого они сами замедляются в своем развитии и проведении. В случаях резкого снижения лабильности участка приходящие волны принимают здесь стойкий, неколеблющийся, стационарный характер. В это время измененный участок нерва "характеризуется по внешности потерею раздражительности и проводимости... Собственная функциональная подвижность его сводится тогда к нулю" [Введенский H. E., Возбуждение, торможение и наркоз, 1901, то же, Собр. соч., т. 4 (первый полутом), 1935, стр. 119].

Состояние стационарного возбуждения В. назвал "парабиозом" (от греч. παρά - возле, при и βίоς - жизнь), желая отметить, что это, доведенное до крайности, возбуждение является преддверием умирания ткани. Процесс развития парабиоза характеризуется рядом стадий. В первой стадии, называющейся предварительной или провизорной, как слабые, так и сильные возбуждения, приходящие из нормальных участков нерва к измененному участку, вызывают приблизительно одинаковые сокращения мышцы. Но эти возбуждения сами снижают лабильность измененного участка и этим подготовляют наступление второй стадии парабиоза, называющейся парадоксальной. В этой стадии слабые возбуждения, исходящие из нормальных участков нерва, вызывают довольно значительные сокращения мышцы; между тем сильные возбуждения сами преграждают себе путь, не проводятся через измененный участок и поэтому не вызывают сокращения мышцы. В третьей стадии, называющейся рефракторной или тормозящей, стойкое возбуждение измененного участка доходит до предела. Это происходит благодаря подкрепляющему действию прибегающих из нормальных участков нерва волн возбуждения или продолжающемуся действию соответствующего приложенного агента. В это время измененный участок нерва теряет свою проводимость, наступает торможение.

Однако парабиотич. состояние обратимо: удаление раздражающего агента приводит к восстановлению лабильности через те же стадии, но в обратном направлении.

Основное заключение В. состояло в том, что торможение, как и наркоз, в своем возникновении связано с возбуждением, является особой формой возбуждения, отличающегося стационарным, неколеблющимся характером. Это значит. что возбуждение и торможение по своему происхождению и существу теснейшим образом связаны между собой и являются противоположностями лишь по внешнему выражению. Торможение выступает как особая форма самого возбуждения. Нигде и никогда возбуждение не лишено возможности выступить как торможение, все зависит от текущего функционального состояния возбудимой ткани и от силы и частоты действующих в данный момент раздражителей.

Свое учение о возбуждении и торможении В. противопоставил широко распространенной нутритивной теории возбуждения и торможения, выдвинутой М. Ферворном. Последний, исходя из взглядов Э. Геринга и Р. Авенариуса, утверждал, что возбуждение и торможение являются совершенно самостоятельными и не зависящими друг от друга процессами, имеющими противоположное субстанциональное происхождение: возбуждение является результатом диссимиляции, расходования потенциала, а торможение - результатом ассимиляции, накопления потенциалов. Решительная борьба В. с Ферворном и многочисленными его последователями завершилась полной победой В. Работы В. о парабиозе обобщены в его произведении "Возбуждение, торможение и наркоз" (1901).

Создавая на нервно-мышечном препарате искусственную модель гетерогенных систем проведения возбуждения, В. изучал сложные явления в сравнительно упрощенной обстановке. Это позволило ему в дальнейшем изучить закономерности протекания процессов возбуждения в естественных гетерогенных системах, каковой является центральная нервная система, где различные нейроны связаны между собой синаптич. связью.

Исследования В., изложенные в труде "Возбуждение и торможение в рефлекторном аппарате при стрихнинном отравлении" (1906), показали, что установленные им закономерности реагирования нервно-мышечного аппарата имеют место и в рефлекторной деятельности спинного мозга.

Среди исследований В. о деятельности центральной нервной системы большое значение имела работа "О взаимных отношениях между психомоторными центрами" (1896). В этой работе впервые был установлен принцип реципрокных отношений между центрами-антагонистами при раздражении коры.

В последние годы жизни В., детально изучая влияние постоянного электрического тока на нервы, открыл явления т. н. периэлектротона. Явления эти состоят в том, что стойкое, неколеблющееся возбуждение, возникшее в данном участке нерва, изменяет возбудимость всего нервного ствола, создавая по длине его очаги то пониженной, то повышенной возбудимости. Периэлектротон - это новая, до этого неизвестная форма передачи нервной сигнализации, отличная от общеизвестного т. н. импульсного проведения возбуждения. Явления периэлектротона приобретают важное значение в исследовании и истолковании ряда физиологич. и патологич. процессов.

В. был последовательным материалистом и развивал в своих работах передовые эволюционные воззрения на физиологич. и биологич. процессы; отстаивал и развивал учение Сеченова об организме как относительном целом в единстве его с окружающей средой. Утверждал, что реакции определяются не только текущим состоянием организма, но и характером раздражителей среды, к-рые формируют его функции и оставляют в нем следовое последействие. В свою очередь, текущее функциональное состояние или подвижность реагирующего субстрата в каждый данный момент определяется предыдущими функциональным состоянием субстрата и действующими на него раздражителями среды. Т. о., принцип неразрывного единства живого субстрата с окружающими условиями его существования получил яркое выражение в учении В. о функциональной подвижности. Важный раздел совр. физиологии - учение о хронаксии франц. физиолога Л. Лапика (1901), в сущности, значительно ранее представлено в учении В. о лабильности (1892), что признавал сам Лапик в докладе на 15-м Международном конгрессе физиологов (1935). Учение В., обогащенное А. А. Ухтомским, имеет большое общебиологич. значение и открывает широкие перспективы для развития физиологии и медицины. В. создал крупную школу физиологов.

Его учение, базирующееся на материалистич. принципах, послужило прочной основой для развития физиологии и патологии целостного организма, к-рые были фундаментально обоснованы в трудах И. П. Павлова.

Соч.: Полное собрание сочинений, т. 1-4, 6, Л., 1951-53, 56; Собрание сочинений, под ред. акад. А. А. Ухтомского, т. 4 (1-2 полутом), 1935-38; Избранные произведения, ч. 1-2, М., 1950-51; Избранные произведения, М., 1952.

Лит.: Николай Евгеньевич Введенский, в кн.: Люди русской науки, с предисл. и вступ. статьей акад. С. И. Вавилова, т. 2, М.-Л., 1948 (стр. 756-62); Коштоянц X. С., Очерки по истории физиологии в России, М.-Л., 1946; Ухтомский А. А., Николай Евгеньевич Введенский и его научное дело, "Русский физиологический журнал им. И. М. Сеченова", 1923, т. 6, вып. 1-3 (имеется библиография работ В.); его же, Учение о парабиозе, M., 1927 (совм. с Л. Васильевым и М. Виноградовым); его же, Из истории учения о нервном торможении, "Природа", 1937, № 10; его же, Вторая Павловская лекция 5 марта 1838 года. "Завещание" Н. Е. Введенского. Тезисы, М., 1938, то же, Собр. соч., т. 2, 2 изд., М.-Л., 1951 (стр. 148- 151); Аршавский И. A., H. E. Введенский. 1852-1922,. M., 1950 (имеется библиография трудов В.); Орбели Л. А., Учение H. E. Введенского и его значение для физиологии высшей нервной деятельности, в кн.: Орбели Л. А., Вопросы высшей нервной деятельности. Лекции и доклады. 1922-49, М.-Л., 1949 (стр. 535-48); Доклады на конференции, посвященной памяти H. E. Введенского (26-28 дек. 1947 г.), М.-Л., 1949; Гладкий А., Памяти H. E. Введенского, "Русский физиологический журнал им. И. М. Сеченова", 1923, т. 6, вып. 1-3; Пepна H. H., Памяти Николая Евгеньевича Введенского, там же; Воронцов Д. С., Выдающийся русский физиолог Н. Е. Введенский, Киев. 1953; Чукичев И. П., 6 единстве теоретических позиций И. П. Павлова, H. E. Введенского, А. А. Ухтомского, М., 1956.

Введе нский, Николай Евгеньевич

Род. 1852, ум. 1922. Ученый-физиолог, занимался закономерностями реагирования тканей на различные раздражители. Впервые вывел закон относительной функциональной лабильности тканей, развил учение об оптимуме и пессимуме раздражителя, о единстве природы возбуждения и торможения. Основоположник научной школы. С 1908 г. чл.-корр. Петербургской академии наук.

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Введенский, Николай Евгеньевич" в других словарях:

Николай Евгеньевич Введенский Дата рождения … Википедия

- (18521922), физиолог, основатель научной школы, член корреспондент Петербургской АН (1908). Ученик И. М. Сеченова. В 1872 поступил в Петербургский университет, который окончил лишь в 1879, так как был арестован за участие в народническом… … Энциклопедический справочник «Санкт-Петербург»

Русский физиолог. Ученик И. М. Сеченова. Член корреспондент Петербургской АН (1909). По окончании Вологодской духовной семинарии поступил в Петербургский университет (1872). В … Большая советская энциклопедия - (1852 1922), физиолог, основатель научной школы, член корреспондент Петербургской АН (1908). Ученик И. М. Сеченова. В 1872 поступил в Петербургский университет, который окончил лишь в 1879, так как был арестован за участие в народническом… … Санкт-Петербург (энциклопедия)

Введенский, Николай Евгеньевич - ВВЕДЕНСКИЙ Николай Евгеньевич (1852 1922), российский физиолог, основатель научной школы. Исследовал закономерности реагирования тканей на различные раздражители, развил представление о единстве природы возбуждения и торможения. … Иллюстрированный энциклопедический словарь

- (1852 1922), физиолог, основатель научной школы, член корреспондент Петербургской АН (1908). Исследование закономерности реагирования тканей на различные раздражители, развил учение об оптимуме и пессимуме раздражителя, открыл закон относительной … Энциклопедический словарь, Николай Евгеньевич Введенский. В настоящем издании представлены работы известного представителя русской физиологической науки Н. Е.…

Физиолог.

Родился 16 апреля 1852 года в селе Кочково Вологодской губернии в семье сельского священника.

В 1872 году, по окончании Вологодской духовной семинарии, поступил на физико-математический факультет Петербургского университета.

В университете близко сошелся с представителями народнических кружков и принял активное участие в их работе. Летом 1874 года за пропаганду революционных идей среди крестьян, то есть за «хождение в народ», как тогда говорили, был арестован. Вместе с А. И. Желябовым и С. Л. Перовской проходил по известному политическому «процессу 193-х» и был заключен в тюрьму, в которой провел более трех лет.

Только в 1878 году Введенский вернулся в университет.

По окончании университета Введенского оставили при лаборатории знаменитого физиолога И. М. Сеченова. Первая научная работа Введенского была посвящена влиянию дневного рассеянного света на кожную чувствительность лягушки. «Результат этой работы хотя и не может быть разъяснен, – писал в отзыве на указанную работу Сеченов, – но имеет большой теоретический интерес».

Две важных линии, намеченные Сеченовым – оценка значения торможения в процессах, протекающих по всей нервной системе, и раскрытие внутренней природы процесса торможения – были развиты его учениками Павловым и Введенским. Но Введенский сразу высказал сомнение в правильности объяснения, данного торможению Сеченовым. Он резко разошелся со своим знаменитым учителем в понимании природы нервных явлений, отверг гипотезу о специальных угнетающих рефлексы центрах, и придал самому понятию о торможении принципиально иной характер.

Еще в начале XIX столетия физиологи заметили, что мышцы во время сокращения издают так называемый «мышечный тон» – некий звук, показывающий, что в основе естественного возбуждения мышцы лежит ритмика отдельных возбуждений. Но долгое время никто не мог снять эту ритмику непосредственно с нерва. Впервые это удалось только Введенскому, когда он применил в исследованиях телефонный аппарат. Выслушивая импульсы, передающиеся по нерву во время его работы, Введенский пришел к выводу, что нервный ствол практически неутомим – в течение многих часов он способен воспроизводить ритмические импульсы, не проявляя при этом, в отличие от других возбудимых тканей, никаких признаков утомления.

«…Лабильность – мера, введенная в физиологию впервые Н. Е. Введенским – есть определенная величина, измеряемая количеством волн возбуждения, которое может воспроизвести в секунду та или иная возбудимая ткань без изменения ритма, – писал профессор В. С. Русинов. – Нормальное нервное волокно способно воспроизводить до 500 отдельных периодов возбуждения без перехода их в более низкие ритмы. Мышца же может их воспроизвести не более 200–250 в секунду, но и этот ритм мышца воспроизводит часто лишь в первые моменты раздражения, а затем высокий ритм переходит в более низкий. Иначе говоря, высокий ритм 200–250 периодов возбуждения в секунду быстро изменяет функциональную подвижность мышцы, снижает ее лабильность. Если же мышца получает раздражения не непосредственно, а через нерв, то предельным ритмом, который она может воспроизвести, окажется всего 150–100 в секунду. При более высоком ритме мышца перестает воспроизводить ритмику раздражений; мышца при этом начинает расслабляться. Это значит, что нервные импульсы, прежде чем дойти до мышцы, должны пройти через двигательные нервные окончания, лабильность которых еще ниже, чем у мышцы, и всякий раз, когда по нервным волокнам идут чрезмерно частые возбуждающие импульсы, мышца вместо возбуждения отвечает торможением».

Установленный Введенским факт неутомляемости нерва противоречил выдвинутому в свое время Сеченовым химическому объяснению процесса возбуждения. Именно вопрос о тормозных центрах и стал камнем преткновения между учителем и учеником. Не исключено, что именно научные расхождения с учеником подтолкнули Сеченова к ранней отставке. Много позже Введенский не раз отмечал, что мотивы выхода Сеченова в отставку были сложными: в них сказалось и утомление от преподавания, и желание жить за границей, и желание полностью отдаться научно-литературным работам. Но кроме указанного, писал Введенский, чувствовалось в Сеченове и «…странное опасение, что он загораживает дорогу молодым силам».

Впрочем, Сеченов, уходя, оставил кафедру Введенскому.

«…На основе долгих лет работы с нервно-мышечным аппаратом Н. Е. Введенский, – писал профессор В. С. Русинов, – дал свою теорию нервного торможения, широко известную в мировой физиологической литературе, как „торможение Введенского“. В одном случае нерв, подходящий к мышце, возбуждает ее, в другом случае тот же самый нерв ее тормозит, деятельно успокаивает, ибо сам он именно в это время возбуждается сильными и частыми раздражениями, которые на него падают. Иными словами, Н. Е. Введенский показал, что противоположные по своему эффекту процессы нервной системы – возбуждение и торможение, связаны взаимными переходами один в другой и при прочих равных условиях являются функция от количества и величины раздражения».

Много внимания в своих исследованиях вопросу о торможении, особенно в начале столетия, уделили также немецкие физиологи, в частности, Ферворн и его сотрудники. Но «…в общем надо признать по справедливости, – пишет акад. А. А. Ухтомский (1927), – что школа Ферворна по вопросу о механизме торможения не дала ничего нового по сравнению с тем, что было у Введенского в 1886 году… С легкой руки Кайзера (немецкий физиолог), повторяли опыты Введенского, почти не упоминая о них, приписывали открытия себе и в конце концов не видели тех коренных недостатков, которые заставляли самого Введенского идти дальше».

Что же происходит в таком измененном участке нерва?

Подобное состояние стационарного возбуждения Н. Е. Введенский назвал «парабиозом», как бы преддверием к умиранию (дословно: пара – около, биос – жизнь).

Парабиоз – состояние обратимое.

При восстановлении лабильности в очаге стационарного возбуждения нервная ткань вновь приобретает способность проводить возбуждения.

Открытие стационарного возбуждения является одним из главных научных вкладов Н. Е. Введенского в общую физиологию. Его книга «Возбуждение, торможение и наркоз», в которой он подробно изложил свое учение о парабиозе как стационарном возбуждении, широко известна, как у нас, так и за рубежом. По собственному признанию Н. Е. Введенского она была основным его трудом и оправданием всей его жизни».

На рубеже веков учение о парабиозе казалось необычным, но последующие исследования полностью подтвердили правильность высказанных Введенским представлений.

В 1909 году, по представлению академика Павлова, Введенский был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук.

Исследования Введенского, изложенные в работе «Возбуждение и торможение в рефлекторном аппарате при стрихнином отравлении» (1906), показали, что установленные им закономерности реагирования нервно-мышечного аппарата достаточно ясно проявляются и в рефлекторной деятельности спинного мозга.

В последние годы жизни Введенский много занимался изучением влияния электрического тока на нервы, что привело его к открытию явления периэлектрона.

Суть открытого им явления заключалась в том, что стойкое, не колеблющееся возбуждение, возникающее в отдельном участке нерва, изменяет возбудимость всего нервного ствола, создавая по его длине многочисленные очаги то пониженной, то повышенной возбудимости. Введенский считал явление периэлектрона – совершенно новой, до того неизвестной формой передачи нервных сигналов, весьма отличной от импульсного проведения возбуждения.

Человек, деятельный и живой по характеру, все свободное время Введенский отдавал работе в Обществе по охране народного здравия, в Обществе психиатров и невропатологов, в Обществе физиологов. Он был членом Ленинградского общества естествоиспытателей и многие годы редактировал его «Труды», а одновременно и – «Труды физиологической лаборатории» Петербургского университета.

«…Скромный, иногда несколько суховатый и замкнутый в личной жизни, – писал о Введенском академик Ухтомский, – Николай Евгеньевич сохранил большую душевную теплоту и отзывчивость. Об этом знали все, более близко с ним соприкасавшиеся. Николай Евгеньевич не имел своей семьи, жил одиноко, но трогательно любил семьи своего отца, брата и сестры. Скончался Николай Евгеньевич 16 сентября 1922 года в старом родительском доме, куда поехал ухаживать за одиноким паралитичным братом, будучи сам слаб и болен».

| |

НИКОЛАЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ ВВЕДЕНСКИЙ (1852 – 1922)

Что же происходит в таком измененном участке нерва?

Развитие во Франции материалистической философии работами Декарта, Гассенди, а в Нидерландах работами Спинозы значительно подвинуло вперед физиологическую науку. Но, как отмечает Н. Е. Введенский, движение это сильно затормозилось появлением виталистического воззрения на жизнь, родиной которого стала Германия второй половины XVII века, хотя корни витализма лежат в идеализме Платона и Аристотеля. Витализм [Витализм – идеалистическое направление в биологии, объясняющее жизненные процессы наличием в живом организме особой «жизненной силы».] как новое течение в биологической науке сформировался под влиянием идеалистам ческой философии Лейбница, продолжавшего идеализм Платона и Аристотеля и отрицавшего самостоятельность материи. Лейбниц утверждал, что мир состоит из мельчайших элементов – монад, вечен от сотворения его богом, а, следовательно, вечны и монады – духовные атомы природы, а материя лишь оболочка, в которую облекается дух, энергия. Характеризуя философию Лейбница как философию идеализма, В. И. Ленин писал в философских тетрадях, что «монады – души своего рода, Лейбниц – идеалист. А материя нечто вроде инобытия души или киселя, связующего их мирской плотской связью» [В. И. Ленин. Философские тетради. 1933, стр. 79]. Материя в монаде вторичное, а дух первичное. Отсюда животные организмы и человек имеют душу и тело. Взаимоотношения между ними происходят по изначально установленному богом порядку. Так называемое учение «о предустановленной гармонии» Лейбниц брал в качестве доказательства существования бога. Наиболее идеалистические положения философии Лейбница были использованы Гофманом, Шталем и др. естествоиспытателями в качестве теоретического обоснования витализма. По их представлениям, в организме все процессы совершаются под воздействием особой жизненной силы.

Со всей принципиальностью Н. Е. Введенский подчеркивал вредоносность их идеалистических положений, обезоруживавших естествоиспытателей в их научной работе. «В самом деле, – писал он, – раз процессы в организме совершаются под действием особой силы, то нет смысла и разыскивать факторы, лежащие в основе физиологических деятельностей организма» [Н. Е. Введенский. Избранные произведения, 1952, стр. 565.].

Для того чтобы показать, насколько сильно витализм оказал свое губительное влияние на физиологическую науку, на мировоззрение отдельных естествоиспытателей, Н. Е. Введенский приводил пример с известным французским физиологом и врачом Биша (1771–1802 гг.). В истории физиологии и медицины Биша сыграл значительную роль тем, что создал научную классификацию и учение о тканях, высказал важную мысль о том, что организм представляет связанное друг с другом единое целое различных органов, что нарушение функции одного из них приводит к нарушению всей системы. Наряду с этим, под влиянием идеалистической философии по своему мировоззрению Биша был виталистом и считал, что принципиальное отличие организмов от неживой природы в том и состоит, что в них существует непознаваемая жизненная сила. Жизнь, по его определению, «есть способность противиться законам материно. Это один из исторических примеров того, как под влиянием идеализма теоретические взгляды естествоиспытателя резко расходились с его научными достижениями, основанными на фактическом материале.

В России витализм получил серьезный отпор еще со стороны М. В. Ломоносова, который своими работами по физике и химии опроверг виталистическое учение о флогистоне. Его учение о сохранении вещества и количества движения дало материалистическую базу русской науке, создало преграду проникновению витализма из-за границы. Неутомимую борьбу с витализмом вели русские революционеры-демократы, разбившие витализм как философскую концепцию объективного идеализма, и если в конце XIX века в России стали проявляться отдельные вспышки виталистических идей в виде «неовитализма» Бородина И. П. и некоторых других, то навстречу им с новой силой поднялась русская материалистическая наука в лице К. А. Тимирязева, Д. И. Менделеева, Ф. А. Бредихина.

Н. Е. Введенский не выступал со специальными статьями против русских и заграничных ученых, придерживавшихся виталистических взглядов, но вся его научная деятельность выражала последовательную борьбу против принципов витализма, носила воинствующий характер, была направлена против проникновения виталистических идей с Запада в русскую науку, в ряды ее молодых кадров. Свое главное внимание он сосредоточивал на разъяснении того, что витализм не дал ничего существенного для продвижения вперед наших знаний о природе, «кроме голого предположения особой жизненной силы, ничего не представил» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека, перевод с французского под редакцией и с дополнениями Н. К. Введенского. СПб, т. 1, 1897, стр. 14.].

В противоположность витализму, выражавшему идеалистическую философию в естествознании, в начале XVIII века возникло новое направление – физико-химическое или механистическое, которое явилось выражением метафизического материализма XVIII века. Это новое направление вступило в жестокую борьбу с витализмом, и его положительное значение состояло в том, что оно послужило мощным толчком для развития физиологической науки.

Отмечая положительную роль механицизма в борьбе с витализмом, Н. Е. Введенский подчеркивал, что работы Дюбуа-Реймона, Гельмгольца, Людвига, Брюкке, Пфлюгера окончательно вытеснили витализм из физиологии. Благодаря работам этих ученых, в физиологии укрепилось воззрение, по которому «в основе физиологических деятельностей лежат физико-химические процессы» [Н. Е. Введенский. Избранные произведения, 1952, стр. 566]. Это новое направление было прогрессивным не только потому, что боролось с витализмом, но еще и потому, что оно поставило новые задачи перед наукой, указало новые методы исследования, чего не давал витализм. Физико-химическое воззрение позволило ученым навсегда отказаться от идеалистических исканий «духовной сущности» процессов и явлений природы и обратить внимание на материю, материальные процессы в живых организмах.

Если витализм к концу XIX века был в основном похоронен как идеалистическая концепция в биологии, то и механистическое направление в ходе своего развития начало превращаться в серьезную преграду прогресса биологических наук. Механицизм, хотя его отправными положениями являются материалистические положения о первичности материи и вторичности сознания, все-таки в конечном счете приводит к идеализму. Не понимая сложности и разнообразия форм движения материи, отрицая основные положения диалектического метода, рассматривая явления природы с точки зрения метафизики, механицисты терпели неудачу в своей попытке описать явления живой природы с точки зрения простейших форм движения материи (механической, физической, химической). Из двигателя науки в начале своего развития механицизм становится впоследствии тормозом развития опытных и особенно теоретических знаний.

Н. Е. Введенский выступил против ограниченности механистического направления, вскрывал его недостатки. Издавая в 1897–1899 гг. переводной учебник бельгийских авторов Фредерика и Нюэля, он отмечал, что та схема физиологии, которая была начертана выдающимися физиологами второй половины XIX столетия, оказывается неспособной охватить и объединить возросшее (количественно и качественно) множество фактического материала. Неспособность эта, по словам Введенского, выражается прежде всего в «отсутствии обобщающих идей и критики» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, т. 1, 1897. Предисловие Н. Е. Введенского к русскому изданию, стр. 2. В дальнейшем наши ссылки на этот источник относятся к примечаниям и дополнениям Н. Е. Введенского к этой книге (В. М.).]. Фредерик и Нюэль, давая определение живого организма, писали, что для него характерна «деятельность, совершающаяся во всех его отдельных частях, постоянный обмен энергии и материи между ним и внешним миром». Это высказывание свидетельствовало о материалистическом духе излагаемого материала физиологической науки. Однако, как утверждали и сами авторы, их философские взгляды базировались на материализме Р. Декарта, являвшемся метафизическим, механистическим материализмом. Фредерик и Нюэль, как это видно из их дальнейших высказываний в учебнике, взяли у Декарта именно его механистический материализм.

Несмотря на господство в конце XIX и начале XX века механицизма в физиологии, Н. Е. Введенский выступал с критикой его, как направления, не удовлетворяющего современным требованиям физиологии. Если в 1897 году он поставил вопрос об ограниченности механистического метода и стремился к диалектико-материалистическому объяснению сложных явлений жизни, то в 1911 году решительно и принципиально выступил против механицизма, как неправильного методологического течения в физиологии.

Дополнения Н. Е. Введенского к учебнику чрезвычайно ценные. По существу они являются самостоятельной теоретической работой, в которой многие положения правильны с точки зрения современного диалектического материализма. Основная идея этих дополнений заключалась в двух взаимосвязанных положениях: о биологической точке зрения в физиологии и о физиологическом явлении с биологической точки зрения. На первый взгляд может показаться, что эти два положения существенно не различаются. Но это не совсем так.

В первом положении Н. Е. Введенский хотел подчеркнуть, что физиология, как часть биологии, должна следовать общим биологическим методам. Второе положение говорило о том, что данные физиологии совершенно необходимо истолковывать с точки зрения общих законов живого организма. Иначе говоря, Н. Е. Введенский стремился видеть в физиологии биологию, а физиологию понимал как часть биологии, то есть понимал общее в единичном, а единичное как часть общего.

Состояние физиологической науки уже таково, отмечал Н. Е. Введенский, что совершенно необходимо применение общих положений биологии. Как бы ни было плодотворно физико-химическое направление в физиологии, оно «не в состоянии обнять все крайне сложные и разнообразные физиологические явления, указать для каждого из них определенное место» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского, СПб, 1897, стр. 12]. Это возможно сделать, только применяя общие биологические законы.

Признавая важность законов физики и химии (как законов материального мира), Н. Е. Введенский вместе с тем писал: «Никто не может утверждать, что известные до сих пор законы физики и химии достаточны даже для объяснения одних материальных явлений жизни» [Там же.]. В качестве примера он приводил явления всасывания продуктов питания и выделения продуктов распада, происходящие в живом организме. В известной мере механизм этих явлений можно объяснить физическими и химическими законами, но свести целиком только к этим законам нельзя. Нельзя потому, что «в основе их (этих явлений – В. М.) лежит специфическая деятельность живых клеточных элементов» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 12], – подчеркивал Введенский. Это не только простое явление физического осмоса или химического превращения, но это вместе с тем и новые более сложные явления.

Отмечая ограниченность механистического материализма, Ф. Энгельс указывал, что он «всякое изменение объясняет перемещениями, все качественные различия количественными, не замечая, что отношение между качеством и количеством взаимно...» [Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1946, стр. 203]. Н. Е. Введенский понимал, что сведение высших форм движения материи к низшим, менее сложным, противоречит науке, нередко приводит к схематизму. Логически продолжая свои рассуждения, Введенский ставил вопрос: должны ли эти явления, ввиду их сложности, «оставаться совершенно изолированно, без объясняющей их точки зрения?» «Конечно, нет», – отвечал он, считая, что такой объясняющей точкой зрения становится биологическая точка зрения с ее общими законами. В качестве примера наиболее плодотворного применения законов общей биологии к объяснению отдельных явлений физиологии Н. Е. Введенский приводил открытие И. И. Мечниковым явления фагоцитоза. Если представители физико-химического направления искали объяснение этого явления в химических свойствах живой ткани, то И. И. Мечников усмотрел в нем прежде всего общебиологическую закономерность. Фагоцитоз, как явление уничтожения одних микроскопических живых существ (болезнетворных микробов) другими (лейкоцитами крови) в самом организме, это, прежде всего, приспособительная защитная реакция живого организма против болезненных начал, проникающих в его внутреннюю среду, выработанная длительным эволюционным процессом.

Указывая на огромное значение общебиологической точки зрения, Н. Е. Введенский вместе с тем не отбрасывал совсем как устаревшую, а тем более вредную физико-химическую методику физиологического эксперимента. Он отмечал, что и она при правильном применении давала в прошлом много ценного и, несомненно, даст в будущем при изучении отдельных физиологических явлений. Благодаря, например, физико-химической методике, были изучены свойства и функции красных кровяных телец, некоторые вопросы кровообращения и др. Отсюда, заявлял Н. Е. Введенский, «...всестороннее изучение каждого сложного физиологического явления должно считаться с обеими точками зрения. И если, приступая к изучению такого явления, физиолог должен говорить себе, что перед ним факт «физики живого существа», то для него не менее обязательно иметь также в виду, что перед ним факт общей биологии» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 13].

В этом суть первой части дополнения Н. Е. Введенского. Таков смысл «общебиологической точки зрения» в физиологическом эксперименте, в понимании Н. Е. Введенского.

Выдвигая положение о необходимости при физиологическом эксперименте учитывать и общебиологические закономерности, Н. Е. Введенский правильно требовал видеть соотношение общих и специфических закономерностей живой материи. Познание специфических закономерностей физиологии не исключает, а напротив расширяет и углубляет познание общебиологических закономерностей, так как всякий специфический закон глубже отражает суть частных явлений материального мира. Однако познание будет узким без рассмотрения специфической закономерности в плоскости общих законов, без связи ее с общими законами. Только такая точка зрения позволяет сочетать глубину познания с его широтой, во-первых, и еще более углубит познание частной закономерности, во-вторых.

Требовал Н. Е. Введенский применять в теоретической и практической физиологии общебиологические законы. Однако это ценное стремление его являлось несколько ограниченным. Ведь даже общебиологические законы есть частные законы живой материи по отношению к материи в целом. Следовательно, изучение частных закономерностей физиологии необходимо требует применения не только общебиологических законов, а и общих законов материального мира. Такими законами являются философские законы. Отсюда физиолог должен изучать и толковать закономерности живого организма с точки зрения общих философских законов, с точки зрения диалектического материализма.

Вторая часть дополнения Н. Е. Введенского, озаглавленная «Физиологическое явление с биологической точки зрения», была направлена на то, чтобы физиологи, изучая то или иное явление, обязательно освещали его с точки зрения общей биологии. Это необходимо потому, писал Введенский, что «в основе всякой физиологической деятельности лежит деятельность протоплазмы» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека, перевод с французского. СПб., 1897, стр. 14.], деятельность клеток живого организма.

Поэтому физиолог должен всегда помнить, что какую бы сторону, какое бы явление он не анализировал, он всегда сталкивается с общими законами деятельности организма. Особенно это важно в деле выяснения условий жизнедеятельности организма в целом. Вот почему Н. Е. Введенский не мог согласиться с методологически неправильной «теорией» клеточной патологии немецкого биолога Р. Вирхова, рассматривавшей клетку как нечто изолированное, обособленное, а отсюда и организм, как простое собрание, скопление, «государство» клеток. Введенский считал несостоятельными подобные взгляды и в противоположность им утверждал, что клетки, будучи «живыми единицами, поставленными в своей деятельности в условия, общие для всех живых организмов», обязательно имеют и общие закономерности своей деятельности. А это означает, что организм не простое собрание клеток, а единое целое, эволюционно претерпевшее физиологическую и морфологическую дифференциацию своих частей, органов, клеток, тканей. Следовательно, по Н. Е. Введенскому, физиолог должен наблюдать и считаться не только е определенными условиями, необходимыми для деятельности отдельного органа, отдельной группы клеточных элементов, но и учитывать общебиологические условия, необходимые для деятельности целого организма, во взаимосвязи его различных частей. Рассматривать физиологические явления с общебиологической точки зрения – это значит учитывать, что на отдельные части, органы, функции живого организма распространяются общебиологические законы эволюционной теории.

Физиология, как наука о живом организме, должна опираться на открытый Ч. Дарвином закон приспособляемости организмов к постоянным изменениям окружающей среды. Это особенно важно в том случае, _ считал Введенский, – когда физиологи, изучая ту или иную область, должны соблюдать строго определенные, одинаковые условия опыта, ибо «если какое-либо из условий, представляемых средою, уклоняется от нормы мало-помалу, то живые существа в целом, как и их отдельные органы, обнаруживают приспособляемость к изменившимся условиям» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 17], и судить о результатах наблюдений становится делом значительной трудности.

Каким же путем происходят изменения в организме в ответ на изменения окружающей среды? Н. Е. Введенский с полным основанием утверждал, что этот вопрос «составляет одну из существенных задач физиологии». Здесь на передний план выдвигается та громадная роль нервной системы, как регулятора взаимоотношений между организмом и средой, которая легла в основу идей С. П. Боткина, И. М. Сеченова и И. П. Павлова о нервизме, то есть о ведущей роли нервной системы в жизнедеятельности организма.

Всякое более или менее быстрое изменение внешней среды, вызывающее ответную реакцию организма, становится раздражителем, то есть агентом, который, действуя на нервную систему, вызывает в ней определенное изменение, приводящее, в свою очередь, к изменению деятельности всего организма в целом, соответственно новой внешней среде. В процессе длительной эволюции у живых организмов выработались значительные количественные и качественные различия отдельных частей, органов и поэтому в настоящее время необходимо учитывать прежде всего специфическую деятельность той или иной части организма, того или иного органа.

Насколько глубоко философски понимал это Н. Е. Введенский видно из того, что он поставил вопрос о «степени функционального совершенства и целесообразности» изучаемого физиологического аппарата. Причем целесообразность понималась им не как заранее предопределенное свойство данного органа или организма в целом, как утверждает телеология [Телеология – идеалистическое учение, по которому все в мире целесообразно. Целесообразность эта установлена богом], а «как целесообразность относительная, имеющая место для известных условий существования» [Фредерик и Нюэль. Основы физиологии человека. Перевод с французского. СПб, 1897, стр. 24]. Подобный взгляд был развит Н. Е. Введенским впоследствии в плодотворное, диалектико-материалистическое по характеру, учение о функциональной подвижности нервных образований. Эти закономерности возможно установить, применяя сравнительный исторический метод в физиологии. Этот метод позволяет выяснить, насколько целесообразно построен тот или иной орган, насколько целесообразно протекает та или иная функция организма, соответствует ли данное строение и функция органа условиям внешней среды. Он позволяет выяснить пути морфологической и функциональной перестройки отдельного органа и всего животного организма в целом.

Таким образом, физиология из науки описательной переходит в науку действенную, которая ставит задачу сознательного изменения живых организмов в сторону, выгодную для человеческого общества.

Итак, общий вывод, который следует сделать из рассмотренных нами дополнений Н. Е. Введенского к учебнику бельгийских физиологов Фредерика и Нюэля, состоит прежде всего в том, что дополнения носили глубокий методологический, философский характер. Действительно, вопреки установившемуся в тогдашней науке механистическому взгляду на физиологию, как физику и химию живого организма, Н. Е. Введенский выдвинул по существу своему диалектико-материалистическое понимание физиологии, как науки о более сложной, качественно отличной форме движения материи, науки о живой материи. Правильно понимая объективный характер всеобщих законов природы, Н. Е. Введенский в то же время подчеркивал специфичность биологических наук и в частности физиологии.

В последующие годы жизни, в 1917 году, в своей речи на первом съезде российских физиологов он ясно высказал свое диалектико-материалистическое понимание предмета физиологической науки, говоря, «что материя живого вещества подчиняется тем же законам, которые установлены и для мертвой материи, но она представляет, кроме того, такие осложнения, вариации и направления, которых не знает физика и химия по крайней мере в их настоящем состоянии» [Русский физиологический журнал имени И. М. Сеченова, вып. 1–2, 1917, стр. 100]. Жизненные явления настолько сложны и разнообразны, что, по выражению Н. Е. Введенского, «первоначальная физико-химическая схема жизни оказалась слишком тесной» [Там же, стр. 97.], и поэтому биологическая наука должна иметь и имеет свой собственный принцип изучения биологических явлений, потому что материя лживого существа, подчиняясь общим законам материального мира, имеет, кроме того, свою специфику, отличающую ее от мертвой материи.

Насколько это высказывание Н. Е. Введенского глубоко диалектично, видно из сопоставления его с известными положениями Ф. Энгельса, данными в его знаменитом труде «Диалектика природы».

Классифицируя науки с точки зрения того, что «каждая анализирует отдельную форму движения», Ф. Энгельс определяет живой организм, как «высшее единство, связывающее в себе в одно целое механику, физику и химию, так что эту троицу нельзя больше разделить». И далее, он указывает, что наука о живом организме, его отправлениях – физиология «есть, разумеется, физика и в особенности химия живого тела, но вместе с тем она перестает быть специально химией; с одной стороны, сфера ее действия ограничивается, но с другой стороны, она вместе с тем поднимается здесь на некоторую более высокую ступень» [Ф. Энгельс. Диалектика природы, 1946, стр. 206.]. Следовательно, по Ф. Энгельсу, физиология не может исчерпать знания об организме, базируясь только на физике и химии. Она должна руководствоваться законами биологии, как наиболее общими законами биологической формы движения материи.

Достаточно привести это высказывание одного из основоположников Mapкса, чтобы стала очевидна ценность стремления Н. Е. Введенского к применению в физиологии общебиологической точки зрения, к рассмотрению физиологических явлений с биологической точки зрения. Более того, Введенский стремился найти общие закономерности реагирования живых организмов на раздражители внешней среды, то есть явления, выходящие за рамки физиологической науки, носящие глубокий общебиологический характер. Такой закономерностью он считал парабиоз [Теория парабиоза и другие научные открытия Н. Е. Введенского излагаются в четвертой главе], как общую реакцию живых систем на раздражители. Открытие это возможно было только в результате применения Н. Е. Введенским общебиологических законов в физиологии, опираясь на материалистическую диалектику. Факт открытия парабиоза свидетельствует о том, что мировоззрение Введенского носило цельный характер, что он решал биологические проблемы не изолированно от всеобщих законов диалектического бытия материи.