Показания свидетелей в суде имеют большую силу, чем на следствии. Неполное выяснение существенных обстоятельств дела в гражданском процессе и немотивированность отвода доказательств как основания отмены его решений в апелляционной и кассационной инстанция

См. также Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 декабря 2018 года № 49 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора"

Согласно ст. 420 ГК РФ договором признается соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских и обязанностей.

Согласно ст. 431 ГК РФ при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом. Такое значение определяется с учетом их общепринятого употребления любым участником гражданского оборота, действующим разумно и добросовестно.

Важно! Следует иметь ввиду, что:

Каждый случай уникален и индивидуален.
Тщательное изучение вопроса не всегда гарантирует положительный исход дела. Он зависит от множества факторов.

Чтобы получить максимально подробную консультацию по своему вопросу, вам достаточно выбрать любой из предложенных вариантов:

Если правила, содержащиеся в ст. 431 ГК РФ (буквальное толкование), не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая сторон с учетом цели договора. При этом принимаются во внимание все соответствующие обстоятельства, включая

предшествующие договору переговоры и переписку;
практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон;
обычаи делового оборота;
последующее поведение сторон.

Условия договора подлежат толкованию таким образом, чтобы не позволить какой-либо стороне договора извлекать преимущество из ее незаконного или недобросовестного поведения (п. 4 ст. 1 ГК РФ). Толкование договора не должно приводить к такому пониманию условия договора, которое стороны с очевидностью не могли иметь в виду.

Таким образом, ст. 431 ГК РФ содержит требования о способах толкования условий договора, к которым относятся:

принятие во внимание буквального значения содержащихся в договоре слов и выражений (буквальное толкование );
значение условия договора устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом;
условия договора толкуются и рассматриваются судом в их системной связи и с учетом того, что они являются согласованными частями одного договора (системное толкование );
толкование условий договора осуществляется с учетом цели договора (выяснение действительной общей воли сторон с учетом цели договора) и существа законодательного регулирования соответствующего вида обязательств.

Особенности толкования договоров:

Если условие договора допускает несколько разных вариантов толкования, один из которых приводит к недействительности договора или к признанию его незаключенным, а другой не приводит к таким последствиям, по общему правилу приоритет отдается тому варианту толкования, при котором договор сохраняет силу .
При неясности условий договора и невозможности установить действительную общую волю сторон иным образом толкование условий договора осуществляется в пользу стороны, которая подготовила проект договора либо предложила формулировку соответствующего условия.
При толковании условий договора суд с учетом особенностей конкретного договора вправе применить как приемы толкования, прямо установленные статьей 431 ГК РФ, иным правовым актом, вытекающие из обычаев или деловой практики, так и иные подходы к толкованию. В решении суд указывает основания, по которым в связи с обстоятельствами рассматриваемого дела приоритет был отдан соответствующим приемам толкования условий договора.

Замечание по правовой квалификации договора при его толковании

При квалификации договора для решения вопроса о применении к нему правил об отдельных видах договоров (п. 2 и 3 ст. 421 ГК РФ) необходимо прежде всего учитывать:

существо законодательного регулирования соответствующего вида обязательств и
признаки договоров, предусмотренных законом или иным правовым актом, независимо от указанного сторонами наименования квалифицируемого договора, названия его сторон, наименования способа исполнения и т.п.

В случае если заключенный сторонами договор содержит элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (смешанный договор), к отношениям сторон по договору применяются в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых содержатся в смешанном договоре, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора (п. 3 ст. 421 ГК РФ).

Если из содержания договора невозможно установить, к какому из предусмотренных законом или иными правовыми актами типу (виду) относится договор или его отдельные элементы (непоименованный договор), права и обязанности сторон по такому договору устанавливаются исходя из толкования его условий. При этом к отношениям сторон по такому договору с учетом его существа по (п. 1 ст. 6 ГК РФ) могут применяться правила об отдельных видах обязательств и договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (п. 2 ст. 421 ГК РФ).

Буквальное толкование условий договора

Суд, приступая к буквальному толкованию условий договора (первый способ толкования), прежде всего принимает во внимание буквальное значение содержащихся в договоре слов и выражений. Используя грамматический прием, суд уясняет смысл слов и выражений в том значении, в котором слова, выражения и термины известны в русском языке.

Главная задача буквального толкования:

через буквальное выражение слов установить подлинное волеизъявление сторон с вытекающими оттуда юридическими последствиями.

Правила буквального толкования условий договора:

Смысл технических и иных специальных выражений и терминов понимается в их техническом (специальном) смысле.
Помимо общего и технического значения слов, необходимо учитывать, что смысл слов может быть изменен в зависимости от круга лиц, к которому обращена норма или который она имеет в виду. Поэтому словам должно придаваться то значение, которое обычно используется в данном сообществе. В договорах между субъектами предпринимательской деятельности должен приниматься во внимание обычно употребляемый смысл в отношениях данного рода. Для установления такого смысла можно, в частности, основываться на сложившейся между сторонами практике и обычаях делового оборота.
Общим при толковании является подход, согласно которому словам необходимо придавать тот смысл, какой они имеют в обыденном словоупотреблении. Таким образом, содержанием того или иного слова будет такое значение, которое ему обычно придается и неюристами.
В определенных случаях следует учитывать и особое словоупотребление, используемое лицом. Например, говоря в завещании об отделе винного погреба, завещатель называет его "моя коллекция редкостей", или, имея в виду портретную галерею, он указывает "зверинец".
При толковании необходимо учитывать как временной, так и пространственный факторы: словам должен придаваться тот смысл, который они имели в данный момент и в данной местности их написания. Термины и выражения должны пониматься в том смысле, в каком они употребляются в местном языке или диалекте, из которого они заимствованы.
Применяя принцип буквального толкования, помимо установления смысла терминов и выражений, часто необходимо интерпретировать положения, содержащие вводные слова и союзы (и, или, либо, например, а также, в том числе).

При толковании положений договора необходимо выяснить не только смысл отдельных слов, но и предложений, из которых состоит условие договора, проанализировать их общую и смысловую структуру. На этом этапе устанавливается текстуальное выражение условий договора, исследуются грамматические и синтаксические связи, существующие внутри предложения.

Типовые судебные ситуации, возникающие при толковании условий договоров:

суд, реализуя ст. 431 ГК РФ, самостоятельно осуществляет буквальное толкование положений договора;
для толкования условий договора привлекаются лица, обладающие специальными знаниями в области лингвистики (эксперты, специалисты).

1.5

Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 14 сентября 2010 г. N 22-В10-4 Дело о взыскании суммы долга по кредитному договору направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции, поскольку при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений, при этом буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации в составе:

председательствующего В.В. Горшкова

судей Е.С. Гетман и Л.М. Пчелинцевой

рассмотрела в судебном заседании дело по иску Акционерного коммерческого Сберегательного банка Российской Федерации (ОАО) в лице Северо-Осетинского отделения N 8632 Сбербанка России к Джериеву А.Б., Кастуеву В.А., Дзотцоеву Э.А. и Бекаури Г.И. о взыскании суммы долга по кредитному договору, по встречным искам Джериева А.Б., Бекаури Г.И. и Кастуева В.А. к Акционерному коммерческому Сберегательному банку Российской Федерации (ОАО) в лице Северо-Осетинского отделения N 8632 Сбербанка России о признании недействительными кредитного договора и договоров поручительства по надзорной жалобе Кастуева В.А. на решение Советского районного суда от 22 сентября 2009 года и определение судебной коллеги по гражданским делам Верховного суда Республики Северная Осетия - Алания от 15 декабря 2009 года.

Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Е.С. Гетман, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации установила:

Акционерный коммерческий Сберегательный банк Российской Федерации (ОАО) в лице Северо-Осетинского отделения N 8632 Сбербанка России (далее - Банк) обратился в суд с иском к Джериеву А.Б., Кастуеву В.А., Дзотцоеву Э.А. и Бекаури Г.И. о взыскании солидарно задолженности по кредитному договору, указывая, что 24 июня 2005 года между Банком и Джериевым А.Б. заключен кредитный договор, в соответствии с п. 1.1 которого Банк обязался предоставить кредит в размере... рублей на срок до 23 июня 2020 года под 18% годовых, а заемщик обязался возвратить банку полученный кредит и уплатить проценты за пользование им в сроки и в размере, предусмотренные договором.

В обеспечение возврата выданного кредита и уплаты процентов 24 июня 2005 г. между Банком и Кастуевым В.А., Дзотцоевым Э.А. и Бекаури Г.И. заключены договоры поручительства, которыми установлена солидарная ответственность поручителей и заемщика перед кредитором. По состоянию на 9 июня 2008 года образовалась задолженность по уплате суммы основного долга, процентов за пользование кредитом и сумм штрафных санкций, которая не погашена.

Джериев А.Б., Бекаури Г.И. и Кастуев В.А. обратились со встречным иском о признании недействительными кредитного договора и договоров поручительства, указав, что подписи в кредитном договоре выполнены не ими, указанные договоры они не заключали, денег по кредитному договору Джериев А.Б. не получал.

Решением Советского районного суда г. Владикавказа от 22 сентября 2009 года исковые требования Банка удовлетворены. В удовлетворении встречных исковых требований Джериева А.Б., Бекаури Г.И., Кастуева В.А. отказано.

Определением судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда Республики Северная Осетия - Алания от 15 декабря 2009 года решение Советского районного суда г. Владикавказа от 22 сентября 2009 года оставлено без изменения.

В надзорной жалобе Кастуевым В.А. поставлен вопрос об отмене вынесенных судебных постановлений как незаконных.

Определением судьи Верховного Суда Российской Федерации от 30 июля 2010 г. надзорная жалоба с истребованным делом передана для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации.

Проверив материалы, обсудив доводы, изложенные в надзорной жалобе, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации находит, что имеются основания, предусмотренные статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, для отмены судебных постановлений в порядке надзора.

В соответствии со статьей 387 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора являются существенные нарушения норм материального или процессуального права, повлиявшие на исход дела, без устранения которых невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Такие нарушения норм материального права были допущены судами первой и кассационной инстанций, что выразилось в следующем.

Разрешая спор и удовлетворяя исковые требования Банка со ссылкой на статью 363 ГК Российской Федерации, суд первой инстанции исходил из того, что по условиям договора поручительства, заключенного между Банком и Кастуевым В.А., последний обязывался перед кредитором отвечать за исполнение Джериевым А.Б. всех его обязательств.

Соглашаясь с этим выводом, суд кассационной инстанции дополнительно указал, что положения статьи 367 (пункт 4) ГК Российской Федерации, регламентирующей прекращение поручительства в случае, если срок в договоре поручительства не установлен, в данном деле не применимы, поскольку из договора поручительства следует, что оно прекращается с прекращением всех обязательств заемщика по кредитному договору, сроком возврата денег по которому является 23 июня 2020 года.

Однако Судебная коллегия полагает, что с вынесенным судебным постановлением нельзя согласиться по следующим основаниям.

Из материалов дела следует и судом установлено, что в соответствии с п.п. 1.1 пункта 1 договора поручительства, заключенного между Банком и Кастуевым В.А., поручитель обязуется перед кредитором отвечать за исполнение Джериевым А.Б. - заемщиком всех его обязательств по кредитному договору. При этом поручитель ознакомлен со всеми условиями кредитного договора и согласен отвечать за исполнение заемщиком его обязательств полностью (п.п. 1.2 договора поручительства), в том числе по следующим условиям договора:

сумма кредита: ... (...);

процентная ставка, процентов годовых: 18,00 (восемнадцать);

порядок погашения кредита: ежемесячно, не позднее 10-го числа месяца, следующего за платежным, в соответствии со срочным обязательством, являющимся неотъемлемой частью кредитного договора;

порядок уплаты процентов: одновременно с погашением кредита ежемесячно, не позднее 10-го числа месяца, следующего за платежным;

неустойка: в размере двукратной процентной ставки по кредитному договору с суммы просроченного платежа за каждый день просрочки, включая дату погашения просроченной задолженности;

целевое назначение кредита: на приобретение жилья.

В силу п. 3.2 договора поручительство прекращается с прекращением всех обязательств по кредитному договору, а также в иных случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации.

Согласно статье 431 ГК Российской Федерации при толковании условий договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений. Буквальное значение условия договора в случае его неясности устанавливается путем сопоставления с другими условиями и смыслом договора в целом.

Определяя срок, на который давалось поручительство Кастуевым В.А., суд кассационной инстанции исходил из того, что этот срок совпадает со сроком выполнения основного обязательства.

Однако с таким выводом согласиться нельзя.

Как указано в статье 190 ГК Российской Федерации, установленный законом, иными правовыми актами, сделкой или назначаемый судом срок определяется календарной датой или истечением периода времени, который исчисляется годами, месяцами, неделями, днями или часами.

Срок может определяться также указанием на событие, которое должно неизбежно наступить.

Между тем каких-либо четких и определенных положений относительно срока действия вышеуказанного договора поручительства в нем не содержится.

Что касается пункта 1.2 договора поручительства, согласно которому поручитель ознакомлен со всеми условиями кредитного договора, в том числе сроком возврата кредита, то он не является условием о сроке действия договора поручительства так же, как не является таким условием и пункт 3.2 договора.

При таких данных вывод суда о том, что договор поручительства между Кастуевым В.А. и Банком заключен на срок до 23 июня 2020 года, является неправильным, поскольку такой срок фактически установлен не был.

Согласно пункту 4 статьи 367 ГК Российской Федерации поручительство прекращается по истечении указанного в договоре поручительства срока, на который оно дано. Если такой срок не установлен, оно прекращается, если кредитор в течение года со дня наступления срока исполнения обеспеченного поручительством обязательства не предъявит иска к поручителю.

Как следует из материалов дела, погашение кредита должно производиться заемщиком ежемесячно, не позднее 10 числа месяца, следующего за платежным, в соответствии со срочным обязательством, являющимся неотъемлемой частью кредитного договора. Таким образом, указанным договором предусмотрено исполнение обязательства по частям (статья 311 ГК Российской Федерации).

Из материалов дела следует, что после 23 мая 2007 года платежи по кредитному договору Джериевым А.Б. не производились (л.д. 127).

Таким образом, право требования к поручителю при неисполнении заемщиком обязательств по возврату кредита возникло после 23 мая 2007 года.

Между тем иск заявлен банком только 28 ноября 2008 года, то есть более, чем через год после наступления срока исполнения соответствующей части обязательства, и, соответственно, прекращения действия договора поручительства в части возврата денежных средств за период с мая 2007 года по ноябрь 2007 года в силу пункта 4 статьи 367 ГК Российской Федерации.

Поскольку указанные выше требования закона (статья 190 ГК Российской Федерации, пункт 4 статьи 367 ГК Российской Федерации) не были учтены судом, а условия договора - правильно истолкованы при рассмотрении возникшего спора (статья 431 ГК Российской Федерации), это привело к неправильному разрешению дела.

Допущенные нарушения являются существенными и непреодолимыми, они привели к нарушению прав Кастуева В.А. и могут быть исправлены только посредством отмены судебных постановлений.

При новом рассмотрении дела суду следует учесть изложенное и разрешить возникший спор в соответствии с установленными по делу обстоятельствами и требованиями закона.

На основании изложенного и руководствуясь статьями 387, 388, 390 ГПК Российской Федерации, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации определила:

решение Советского районного суда от 22 сентября 2009 года и определение судебной коллеги по гражданским делам Верховного суда Республики Северная Осетия - Алания от 15 декабря 2009 года отменить, направить дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Обзор документа

Банк обратился в суд с целью взыскать долг по кредиту с заемщика и его поручителей.

Суды двух инстанций сочли требование обоснованным.

СК по гражданским делам ВС РФ указала судам на неверную оценку договора поручительства. Отправляя дело на новое рассмотрение, она пояснила следующее.

В силу ГК РФ срок определяется календарной датой или истечением периода времени. Срок может также устанавливаться путем указания на событие, которое неизбежно должно наступить.

В рассматриваемом случае названный договор не предусматривал каких-либо четких и определенных положений относительно срока его действия.

Исходя из его условий, поручительство прекращается с прекращением всех обязательств по кредитному соглашению. При этом поручитель ознакомлен со всеми его положениями (в т. ч. со сроком возврата кредита) и согласен отвечать за исполнение заемщиком его обязательств полностью.

Как пояснила Коллегия, такие пункты соглашения не дают оснований считать, что срок его действия был установлен.

В соответствии с ГК РФ когда в договоре не указан период, на который дано поручительство, оно прекращается, если кредитор в течение года со дня наступления срока для погашения долга не предъявит иск к поручителю.

В данном деле кредит должен был погашаться частями (ежемесячно). Соответственно, годичный срок на предъявление требований к поручителю должен был исчисляться с даты просрочки погашения кредита заемщиком.

А. КИСЕЛЕВ

Согласно пункту 1 части 1 статьи 330 ГПК РФ основанием отмены или изменения решения суда в суде апелляционной инстанции является неверное установление обстоятельств, имеющих значение для дела, а согласно пункту 4 части 1 статьи 330 ГПК РФ таким основанием является нарушение норм процессуального права. В то же время в соответствии с частью 3 статьи 330 ГПК РФ нарушение норм процессуального права является основанием для отмены в том случае, если оно привело к принятию неправильного по существу решения. Иначе такое нарушение признается формальным и не влечет отмены или изменения решения. Вышеперечисленные нарушения могут стать основанием для отмены решения и судом кассационной инстанции, если будут признаны существенными. К одним из таких нарушений относится нарушение судом обязанности мотивировать предпочтение одних доказательств другим, предусмотренное частью 4 статьи 67 ГПК РФ. Практика применения обеих статей заслуживает внимания.

НЕПОЛНОЕ ИЛИ НЕПРАВИЛЬНОЕ

При подготовке к заседанию судья должен установить, какие обстоятельства подлежат выяснению и какие нормы материального права регулируют спорные правоотношения. Данная обязанность подразумевает еще одну - установить весь объем правоотношений по делу. Это может означать, что в деле подлежит применению не один нормативный акт, а несколько, при этом находящиеся в определенных отношениях между собой. Именно применимые нормы материального права подсказывают суду, какие обстоятельства должны быть установлены. При таком алгоритме действий представляется маловероятным, чтобы суд неверно установил значимые обстоятельства, хотя и такие примеры существуют. Так, коллегия Московского городского суда, вынося Определение от 18 апреля 2012 г. по делу N 33-10465, одним из мотивов удовлетворения жалобы указала, что нарушение нормы материального права о расчете среднемесячного заработка кормильца привело к неправильному определению суммы, подлежащей взысканию с ответчика, которая, очевидно, была существенным обстоятельством. Но, скорее, может иметь место такая цепная реакция: суд не видит всей сложности дела и не принимает во внимание существование какого-либо отношения, что обязательно влечет неустановление применимой нормы материального закона, далее - неустановление всех значимых обстоятельств, доказанность которых дала бы основание его применить. Поэтому неполное установление всех значимых обстоятельств часто сопровождает неприменение или неправильное применение норм материального права, подлежащих применению. Другая закономерность, на наш взгляд, прослеживается на примере Определения Воронежского областного суда от 14 февраля 2012 г. N 33-780. В данном деле неполное выяснение значимых обстоятельств послужило причиной того, что суд не дал оценки уже имеющимся в материалах дела доказательствам и не мотивировал их отвод. Очевидное следствие неполноты установления значимых обстоятельств - неполный сбор доказательств по делу или их необоснованный отвод.
Но, как указано выше, буквально основанием служит именно неверное установление значимых обстоятельств. Как поступает суд?
Нарушения, перечисленные в пп. 1 - 3 части 1 статьи 330 ГПК РФ, согласно абзацу второму пункта 39 Постановления Пленума ВС РФ от 19.06.2012 N 13 "О применении судами норм гражданского процессуального законодательства, регламентирующих производство в суде апелляционной инстанции", не отнесены к формальным нарушениям норм процессуального права. Но это не дает основания для буквального толкования п. 1 ч. 1 ст. 330 ГПК РФ, что мы покажем на практических примерах. На практике под неверностью понимают также неполноту, хотя это разные термины. Так, п. 1 ч. 1 статьи 270 АПК РФ формулирует основания отмены или изменения судебного решения именно как неполное выяснение существенных обстоятельств. А статья 1 ГПК РФ допускает применение не только аналогии закона, но и аналогии права, потому было бы справедливым в апелляционной инстанции применять и это основание. Суды апелляционной инстанции аналогию в данном случае не применяют, но пользуются расширительным ее толкованием.
Суд кассационной инстанции не связан формулировками статьи об апелляционной инстанции, поэтому имеет возможность просто называть основанием для отмены решения неполноту выяснения всех значимых обстоятельств, если в конкретном деле находит ее существенной. Статья 387 ГПК РФ это допускает. В качестве примера приведем Постановление Президиума Томского областного суда от 26 июня 2013 г. N 44г-59/2013. Критикуя решения судов, Президиум указал на неполное исследование вины исполнителя в причинении вреда потребителю. В частности, Президиум не обнаружил в решениях судов признаков того, что ими были определены и исследованы такие обстоятельства, имеющие значение для дела, как причина неисправности автомобиля истца (в частности, имел ли место провал педали тормоза автомобиля сразу после приемки автомобиля после выполнения ремонтных работ, непосредственно на момент ДТП), наличие причинно-следственной связи между ДТП и действиями ответчика по оказанию услуги.
Тем не менее, говоря о неполноте установления значимых обстоятельств, нельзя не отметить, что и при проверке вышестоящими судами постановления суда первой инстанции значимость часто оказывается не чем-то объективным, а предметом усмотрения. В таких случаях часто ссылаются на достаточность исследованных обстоятельств для принятия решения. С каждой инстанцией прогноз исхода дела, в котором применен такой подход, ухудшается.
Статья 328 ГПК РФ называет полномочия суда апелляционной инстанции. Суд может оставить решение без изменения, а жалобу без удовлетворения и отменить решение полностью или в части и принять новое решение. В этой связи отметим, что суд апелляционной инстанции не может направить дело на новое рассмотрение и может принять новые доказательства, только если сторона обосновала невозможность их представления в суд первой инстанции по причинам, не зависящим от него, и суд признает эти причины уважительными. Пункт 29 упоминавшегося Постановления предусматривает в случаях неправильного определения судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для дела, обязанность суда апелляционной инстанции поставить на обсуждение вопрос о представлении лицами, участвующими в деле, дополнительных (новых) доказательств и при необходимости по их ходатайству оказать им содействие в собирании и истребовании таких доказательств. Дополнительные (новые) доказательства исследуются в порядке, установленном главой 6 ГПК РФ "Доказательства и доказывание" и статьями 175 - 189 ГПК РФ.
Президиум областного или равного ему суда при выявлении неполноты установления существенных обстоятельств в ходе рассмотрения кассационной жалобы, руководствуясь п. 2 ч. 1 ст. 390 ГПК РФ, отменяет решение суда и направляет дело на повторное рассмотрение с указанием на недостатки, так как процессуальные нарушения суд кассационной инстанции исправить не может.

ГАРАНТИЯ ПРОЗРАЧНОСТИ РЕШЕНИЙ

Согласно части 1 статьи 67 ГПК РФ суд оценивает доказательства по внутреннему убеждению. Оценка доказательств - процесс интеллектуальный, потому скрытый от сторон. Только по вопросам суда сторонам и иным участникам иногда можно догадаться о ходе рассуждения председателя. Для того чтобы обеспечить прозрачность процедуры оценки, часть 4 статьи 67 ГПК РФ требует от судьи отражать в решении результаты оценки доказательств, мотивы предпочтения одних доказательств другим. Судебная практика показывает, что суды вышестоящих инстанций все же проверяют не только сам факт мотивировки, но и оценивают сами мотивы, если сторона заявляет о ненадлежащем мотивировании. Показывает она и то, что нарушение требования, предусмотренного ч. 4 ст. 67 ГПК РФ, может быть причиной принятия незаконного решения и, следовательно, действительным основанием отмены решения. Очевидно, вышеизложенное принимает во внимание и Конституционный Суд РФ, указывая в многочисленных определениях, что обязанность отражения оценки доказательств, а также мотивов отвода одних и принятия других служит защитой от произвольной их оценки и залогом прозрачности всего разбирательства. С формальной точки зрения не согласиться с такой позицией нельзя. Вместе с тем нарушение этой обязанности часто является не самостоятельным основанием для отмены или изменения решения, а сопутствует другому нарушению. Например, Постановлением Президиума Челябинского областного суда от 16 мая 2012 г. по делу N 44-г-51/2012 отменены судебные акты нижестоящих инстанций по тем основаниям, что при рассмотрении потребительского спора суд апелляционной инстанции не мотивировал отвод экспертизы истца о существе недостатков товара в пользу экспертизы ответчика, утверждавшей его пригодность. Кроме того, Президиум указал на неисследованность причинно-следственной связи между ущербом потребителю и иными характеристиками продукта как на неполноту выяснения всех значимых обстоятельств. Также показательно Апелляционное определение Воронежского областного суда от 31 мая 2012 г. N 33-3247. Судебная коллегия также нашла нарушение судом первой инстанции обязательства мотивировать отвод доказательств со стороны истца, а также недоказанность значимых обстоятельств. Данное определение пример того, как одно нарушение может вести к другому. Необоснованный отвод письменных доказательств, показаний свидетеля привел к тому, что судом не было надлежащим образом доказано существенное обстоятельство - собственность наследодателя, наследника.
Суды апелляционной инстанции также обязаны указывать, по какой причине они отводят те или иные доказательства, не отведенные или наоборот принятые нижестоящими судами. Для этого они пересматривают доказательства, нередко переоценивая их. Так, Брянский областной суд Апелляционным определением от 22 октября 2013 г. по делу N 33-3280/13 отказал в удовлетворении иска о защите чести, достоинства, деловой репутации и взыскании морального вреда. Основанием для отказа в иске стала недоказанность факта распространения порочащих репутацию сведений. Судебная коллегия критически отнеслась к заключению эксперта, сформировав свое мнение об исследованном документе: по мнению судей, экспертное заключение не отвечало на основной вопрос, ответ на который необходим по делам подобного рода, а также содержало существенные ошибки в интерпретации объекта исследования самим экспертом. А в упоминавшемся выше Определении Мосгорсуда коллегией в обоснование отвода документов о размере заработка умершего кормильца также было отмечено, что суд принимал решение на основании недопустимых и недостоверных доказательств.
Решение вообще является доказательством проделанной работы судом. Если по делу представлены доказательства обстоятельств, подтверждающих правомерность требований обеих сторон, но в решении не отражен процесс их оценки, то есть не устранены противоречия, это не только свидетельство немотивированности решения, нарушающего ч. 4 ст. 67 ГПК РФ, но и повод предположить нарушение равноправия сторон в процессе. Когда решение также основано лишь на доказательствах одной стороны при ненадлежащих или отсутствующих мотивах отвода доказательств другой, это может говорить о предвзятости суда.

КАКОЕ РЕШЕНИЕ ПРАВИЛЬНОЕ?

В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 23 от 19 декабря 2003 г. "О судебном решении" требование правильности как таковое отсутствует. К судебному решению предъявлены требования законности и обоснованности, которые этим Постановлением раскрыты. В разрезе темы процитируем только п. 3 этого документа, в котором дано понятие обоснованного решения: "Решение является обоснованным тогда, когда имеющие значение для дела факты подтверждены исследованными судом доказательствами, удовлетворяющими требованиям закона об их относимости и допустимости, или обстоятельствами, не нуждающимися в доказывании (статьи 55, 59 - 61, 67 ГПК РФ), а также тогда, когда оно содержит исчерпывающие выводы суда, вытекающие из установленных фактов". Представляется, что правильность решения по существу предполагает удовлетворение им требованиям законности и обоснованности, хотя акцент все же ставится на процессуальной стороне дела.
Отметим, что понятие обоснованного решения содержит важный критерий - соответствие выводов суда полностью и правильно установленным и доказанным обстоятельствам дела, таким образом, учитывая все возможные процессуальные нарушения, служащие основаниями для отмены или изменения решения. Осмелимся предположить, что удовлетворение именно этому критерию в конечном итоге определяет правильность всего решения. Так как даже при правильном применении норм материального права, правильном определении значимых обстоятельств, подтверждении их допустимыми и относимыми доказательствами суд может серьезно ошибиться с выводами, вытекающими из установленных доказательств.
Но нельзя не заметить формальный характер при определении обоснованного решения. Требование обоснованности - скорее, требование к его логичности, несмотря на то что дефиниция буквально не затрагивает полноту установления значимых обстоятельств, очевидно, признавая ее априори. На наш взгляд, Пленум ВС РФ опасно пренебрег содержательной стороной, хотя именно ради судебного решения конкретного содержания, восстанавливающего нарушенное право, лица обращаются в суд. Содержание решения во многом определяется содержанием выводов суда, а они, в свою очередь, зависят от интерпретации собранных доказательств. Суд, как мы знаем, свободен в оценке доказательств.
В зависимости же от интерпретации доказательств получаем разные выводы, а логичность (обоснованность) остается. Поэтому заключим, что правильное по существу решение не столько решение, выводы которого вытекают из подтвержденных относимыми и допустимыми доказательствами обстоятельств, сколько решение, вынесенное по результатам профессиональной и добросовестной оценки судом собранных доказательств, на основании которой судом и делаются выводы.
Вышеизложенное поднимает ключевую проблему любого процесса вообще - непредсказуемость решения в случаях, когда исход зависит именно от интерпретации судом обстоятельств и подтверждающих (опровергающих) их доказательств. Обозначенная проблема связана с другой - риском для сторон того, что суд заранее предопределит решение и просто подведет мотивировочную часть под резолютивную. Это - грубейшее, но распространенное процессуальное нарушение, являющееся корнем, пожалуй, всех нарушений, перечисленных в части 1 статьи 330 ГПК РФ.

Взято из Апелляционного определения Челябинского областного суда от 09.04.2015 дело N 11-3829/2015.
"В соответствии со ст. 2 ГПК РФ задачами гражданского судопроизводства являются правильное и своевременное рассмотрение и разрешение гражданских дел в целях защиты нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан.

Как разъяснено в п. п. 1, 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 23 от 19 декабря 2003 г. "О судебном решении", решение должно быть законным и обоснованным. Решение является законным в том случае, когда оно принято при точном соблюдении норм процессуального права и в полном соответствии с нормами материального права, которые подлежат применению к данному правоотношению, или основано на применении в необходимых случаях аналогии закона или аналогии права.

Согласно ч. 1 ст. 196 ГПК РФ при принятии решения суд оценивает доказательства, определяет, какие обстоятельства, имеющие значение для рассмотрения дела, установлены и какие обстоятельства не установлены, каковы правоотношения сторон, какой закон должен быть применен по данному делу и подлежит ли иск удовлетворению. При этом суд принимает решение по заявленным истцом требованиям.

Как указано в Определении N 555-О от 22.03.2012 г. Конституционного Суда РФ, в соответствии с частью первой статьи 196 ГПК Российской Федерации, при принятии решения суд, в частности, оценивает доказательства. При этом в силу части третьей статьи 67 названного Кодекса суд оценивает относимость, допустимость, достоверность каждого доказательства в отдельности, а также достаточность и взаимную связь доказательств в их совокупности. Абзац первый части четвертой статьи 198 ГПК Российской Федерации прямо предписывает суду отражать в решении доводы, по которым суд отвергает те или иные доказательства. В этом же абзаце прямо указано, что суд должен в решении суда привести обстоятельства дела, установленные судом, а также доказательства, на которых основаны выводы суда об этих обстоятельствах. Согласно части четвертой статьи 67 ГПК Российской Федерации, результаты оценки доказательств суд обязан отразить в решении, в котором приводятся мотивы, по которым одни доказательства приняты в качестве средств обоснования выводов суда, другие доказательства отвергнуты судом, а также основания, по которым одним доказательствам отдано предпочтение перед другими.
В нарушение указанных норм права суд первой инстанции не дал оценку доводам ответчика о том, что...
...
В связи с неправильным определением обстоятельств, имеющих значение для дела, недоказанностью установленных судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для дела, несоответствием выводов суда первой инстанции, изложенных в решении, обстоятельствам дела (п. 1, 2, 3 ч. 1 ст. 330 ГПК РФ) судебная коллегия находит необходимым решение.............. суда......бласти от........ года отменить, и принять новое решение об отказе в удовлетворении исковых требований....."

Может кому в обойму пригодится (заменять выделенный текст в зависимости от того Истец Вы или Ответчик и просите ли исковые требования удовлетворить или в удовлетворении исковых требований отказать).

ЕСПЧ в своем постановлении от 25 апреля 2013 г. по делу Эркапич против Хорватии сделал важный прецедентный вывод о приоритете показаний свидетелей, данных в суде над протоколами допросов этих свидетелей на предварительном следствии.

По поводу соблюдения пункта 1 статьи 6 Конвенции. Европейский Суд указал, что в отсутствие существенных оснований для противоположного понятие справедливого судебного разбирательства требует придавать бóльшее значение показаниям, данным в суде, по сравнению с протоколами допросов свидетелей на предварительном следствии, поскольку последние представляют собой, прежде всего, процесс сбора стороной обвинения информации в поддержку своей позиции.

Аргументация Европейского суда имеет большое практическое значение, поскольку может быть применима в Российской судебной практике.

ЕСПЧ посчитал, что протокола допросов свидетелей представляют собой процесс сбора стороной обвинения информации в поддержку своей позиции.

По смыслу УПК РФ, протокола допросов способны стать доказательствами по делу только после их оценки судом с точки зрения относимости, допустимости, достоверности, а все доказательства в совокупности – достаточности для разрешения уголовного дела.

А до этого момента протокола допросов есть лишь просто информация, используемая обвинением в своих целях.

В соответствии с ч. 2 ст. 17 УПК РФ: «Никакие доказательства не имеют заранее установленной силы».
Может возникнуть мнение, что ЕСПЧ в своем решении Эркапич против Хорватии вопреки требованиям ст.17ч.2 УПК РФ придал доказательствам заранее установленную силу, обеспечив приоритет показаниям свидетелей в суде над показаниями на следствии.

Однако при внимательном изучении аргументации Европейского суда никакого противоречия не усматривается.

Объектом внимания суда было конкретное уголовное дело, в котором трое свидетелей на следствии давали уличающие обвиняемого показания о том, что именно он продал им наркотик. Но в суде выяснилось, что трое являлись наркоманами, а состояние одного из них характеризовалось изменением личности. Все свидетели отказались от ранее данных показаний, заявив, что они были получены под незаконным воздействием, а допрашивались они в отсутствие назначенных им адвокатов, которые пришли позже и просто подписали протокола.

Более того, данные свидетельские показания являлись решающими и единственными доказательствами вины заявителя, и в их отсутствие признание его виновным было бы невозможным.
Именно при таких явных и очевидных дефектах получения следственных допросов и при полной пассивности суда по проверке указанных свидетелями фактов, ЕСПЧ пришел к выводу, что показаниям в суде следовало бы придать большее значение, чем показаниям у следователя.

Кроме этого следовало иметь в виду, что ст.17 ч.2 УПК РФ декларирует равноудаленность суда от всех доказательств, предъявляемых как обвинением, так и защитой, но до их оценки в соответствующем процессуальном документе после проведенного их исследования и проверки.

Необходимо учитывать темпоральное действие данной процессуальной нормы. Никакие доказательства не имеют для суда заранее установленной силы, пока идет судебное следствие, но это правило перестает действовать в момент принятия решения об оценке доказательства в приговоре.

Между тем доказательственная ценность отдельных доказательств значительно выше других.
Согласно п.34 постановления Европейского суда по правам человека от 7 мая 2009г. по делу «Калачева против Российской Федерации» (Жалоба N 3451/05): «Европейский суд принимает к сведению вывод суда страны и довод властей Российской Федерации о том, что заявительница не представила достаточных доказательств отношений с А. и его отцовства. Однако Европейский суд отмечает, что в ходе национального разбирательства Кировский суд назначил ДНК-тест в целях разрешения данного спора об отцовстве. Тест продемонстрировал, что ответчик являлся отцом ребенка с вероятностью в 99,99%. Европейский суд принимает во внимание, что на сегодняшний день ДНК-тест является единственным научным методом точного установления отцовства по отношению к конкретному ребенку и его доказательственная ценность существенно перевешивает любое другое доказательство, представленное сторонами с целью подтвердить или опровергнуть факт интимных отношений».
Или другой пример.

Европейский Суд по правам человека в своем постановлении от 25 июля 2013г. по делу «Ходорковский и Лебедев против России» (Khodorkovskiy and Lebedev v. Russia, жалобы NN 11082/06 и 13772/05) указал, что "отказ национальных судов допросить в судебном заседании двух экспертов, которые подготовили для стороны обвинения заключение экономической экспертизы, нарушал статью 6 §§ 1 и 3 (d) Конвенции, предусматривающую, с учетом ее толкования ЕСПЧ, право подвергать сомнению значимые доказательства обвинения. По мнению ЕСПЧ, указанное заключение экспертов представляло собой ключевое доказательство обвинения, так как выводы экспертов лежали в основе части обвинений против Ходорковского и Лебедева". Адвокаты, ведущие уголовную защиту, знакомы со сложившейся в судах порочной практикой, когда в подавляющем большинстве случаев при оценке достоверности показаний, данных в ходе досудебного производства и в суде, чаша весов Фемиды склоняется в пользу последних.

Причина такого поведения легко объяснима – именно протокола допросов, тенденциозно составленные следователями, удовлетворяют обвинительным потребностям суда, из лексикона которого постепенно исчезает само понятие оправдательного приговора.

Свои предпочтения судьи психологически объясняют тем обстоятельством, что свидетели (потерпевшие) в суде по прошествии нескольких месяцев могли что-то забыть, впасть в милосердие к подсудимому или попасть под его влияние.

Кроме этого, большинство нынешних судей, ранее носивших обвинительную шинель, прекрасно понимают, что первоначальные показания могли появиться как результат оказанного на свидетелей воздействия и именно такие показания, по их мнению, наиболее достоверны с точки зрения установления истины по делу.
Следует признать, что такие оправдательные аргументы не имеют процессуального значения и могут находиться исключительно в судейском подсознании, ведь в обвинительном приговоре об этом не укажешь.

Руководствуясь внутренним убеждением и будучи жестко привязанными к статистическим ориентирам, судьи, отдавая приоритет следственным показаниям, в приговоре скупо и шаблонно указывают: «поскольку данные показания соответствуют иным исследованным доказательствам».

Между тем, отечественный уголовно-процессуальный закон содержит в себе такие изъяны, которые при должной объективности суда позволяют придавать большую доказательственную силу допросам, произведенным в суде.

Дефекты допросов свидетелей (потерпевших) в ходе предварительного расследования хорошо заметны при сравнении с допросами свидетелей (потерпевших) судом.

Первое.
В ходе досудебного производства допрос свидетеля (потерпевшего) производит следователь или дознаватель, то есть заинтересованные представители стороны обвинения.

После проводов на правовую свалку истории статьи 20 УПК РСФСР говорящей о том, что следователь обязан объективно, полно и всесторонне исследовать обстоятельства дела, а также отсутствия иных процессуальных норм, призывающих следователя к объективности, последние поняли, что суть их деятельности – есть только обвинение.

Суд согласно требованиям ч.3 ст. 15 УПК РФ не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне защиты или обвинения.

В своем Постановлении от 28 ноября 1996г. N 19-П Конституционный Суд отметил, что этот принцип «предполагает такое построение судопроизводства, при котором функция правосудия (разрешения) дела, осуществляемая только судом, отделена от функций спорящих перед судом сторон. При этом суд обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, предоставляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, а потому не может принимать на себя выполнение их процессуальных (целевых) функций».

Иными словами следователь (дознаватель) заинтересован в обвинении, а, следовательно, в обвинительной направленности допроса, а судья – нет.

Второе.
Имеют значение условия и обстановка допроса.
Следователь (дознаватель) производит допрос свидетеля, как правило, в своем служебном кабинете, при отсутствии иных участвующих лиц, один на один.

Такая уединенная обстановка позволяет следователю с учетом своих обвинительных устремлений оказывать всяческое психическое воздействие на допрашиваемого, запугивать его, вводить в заблуждение, используя юридическую неосведомленность, давать читать часть составленного протокола, а заставлять подписывать его весь или не давать вовсе и т.д.

Этому способствует и несовершенство процессуального закона.
В соответствии со ст.189 УПК РФ: «Задавать наводящие вопросы запрещается. В остальном следователь свободен при выборе тактики допроса».

Данную норму можно понять, как позволяющую следователю задавать помимо наводящих и иные вопросы: не имеющие отношения к расследуемому уголовному делу или не относящиеся к предъявленному обвинению, некорректные, неконкретные, основанные на предположении или слухе, неоднократно заданные с целью получения нужного ответа и вопросы, подкрепляемые угрозами привлечения к уголовной ответственности, которые наиболее востребованы в следственной практике.

Практикующие адвокаты приведут десятки известных им примеров следственных злоупотреблений при допросе свидетелей, которые сложно доказуемы из-за особенностей непубличных допросов.
В суде допрос происходит публично и гласно, в присутствии участников процесса и иных граждан.
При этом наводящие вопросы либо вопросы, не имеющие отношения к делу, может снять председательствующий по своей инициативе либо по ходатайству стороны-оппонента.

Третье
Допрос в гостях у следователя полностью лишен элементов состязательности. Один лишь следователь вправе задавать вопросы. Сторона защиты лишена возможности присутствовать при допросе свидетеля (потерпевшего) и задавать ему вопросы.
В состязательном суде стороны защиты и обвинения, напротив, имеют возможность задать свидетелю вопросы.

Четвертое
Процедура допроса свидетеля (потерпевшего) в ходе досудебного производства не предусматривает обязательного участия адвоката – представителя.

Согласно ст.56 ч.4 п.6 УПК РФ свидетель вправе являться на допрос с адвокатом. Однако свидетели такой возможностью редко пользуются из-за материальных затруднений и отсутствия какой-либо заинтересованности от хода расследования.

Пресловутая следственная тайна как атавизм советского уголовного процесса не позволяет допустить адвоката защитника для участия в допросах потерпевшего и свидетелей обвинения.

Пятое
Особенности допроса свидетеля следователем создают предпосылки для нарушения последним процессуальных прав.

Каждый формализованный бланк протокола допроса содержит разъяснение процессуальных прав свидетелю (потерпевшему). Однако хорошо известно, что в подавляющем большинстве случаев следователь не разъясняет все права, предусмотренные ч.4 ст. 56 УПК РФ, а ограничивается лишь подпиской об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, требуя поставить подпись, подтверждающую, что все права разъяснены и понятны.

Не редко следователи умышленно не разъясняют свидетелям супругам или иным близким родственникам положения ст.51 Конституции РФ, а сразу начинают разъяснять ответственность по ст.ст. 307, 308 УК РФ.
Другие разъясняют положения ст.51 Конституции РФ и сразу приступают к допросу, не выяснив у свидетеля, понятна ли ему данная норма и желает ли он давать показания.

Не заинтересованы следователи разъяснять свидетелю и положения ст.56 ч.4 п.5 УПК РФ о праве заявлять ходатайства и приносить жалобы на действия и решения дознавателя и следователя.
Представители обвинения стараются опустить разъяснение ст.166 ч.6 УПК РФ о том, что протокол предъявляется для ознакомления и разъясняется право делать подлежащие внесению в протокол замечания о его дополнении и уточнении.

Некоторые свидетели, заметив уже в распечатанном протоколе несоответствия или искажения, стесняются сразу о них заявить. Другие, не желая выказать свою некомпетентность, не требуют разъяснения не понятных юридических терминов и иных оборотов, используемых следователем. В результате свидетелем подписываются искаженные показания.

В суде такие ситуации исключаются присутствием сторон и их процессуальной активностью.
Так, если суд забыл разъяснить свидетелю положения ст.51 Конституции РФ, то на это обстоятельство в порядке ст.243 УПК РФ может обратить внимание защитник или прокурор.

Шестое
Показания свидетеля (потерпевшего), оформленные в протоколе допросе – есть всегда неудачная копия показаний в трактовке следователя.
Среднестатистический потерпевший, давая показания, скажет: «Мне было страшно, и я боялся, что он меня побьет».

На что среднестатистический следователь напишет в протокол: «Я реально чувствовал угрозу применения насилия, опасного для жизни и здоровья и опасался ее осуществления».
Согласитесь, что юридическая обработка сказанного принципиально изменила ее суть и приблизила обвиняемого к определенной квалификации.

По этой причине свидетели (потерпевшие) достаточно часто в судах говорят: «Я этого не говорил».
На что грозные обвинители незамедлительно реагируют угрозами привлечения к уголовной ответственности заставляя испуганного свидетеля признать достоверность ранее данных показаний.
Статья 160 УПК РСФСР предусматривала после дачи свидетелем показаний, в случае его просьбы, возможность написать свои показания собственноручно, о чем делалась отметка в протоколе допроса. Такая норма позволяла свидетелю при желании самому изложить показания, избегая, таким образом, нежелательного соавторства.

К сожалению, ныне действующая ст.190 УПК РФ такого права свидетеля не предусматривает.
Искусственная следственная интерпретация почти всегда искажает первоначальный смысл и содержание сказанного.

Решить отмеченные проблемы могла бы обязательная видеозапись показаний свидетеля, которая впрочем, является лишь правом следователя и используется им в редких случаях.
В суде все совершенно иначе: суд и участники процесса слышат показания от первого лица, в подлиннике, они вправе также использовать аудиозапись.

Очевидно, что именно судебные показания с точки зрения их соответствия действительности заслуживают большего предпочтения, также как оригинал всегда ценится выше, чем копия.
Не сложно заметить, что сама процедура допроса свидетелей в суде, предусмотренная уголовно-процессуальным законом, в большей степени отвечает требованиям, предъявляемым к справедливому судебному разбирательству.

Напротив, процесс получения показаний свидетелей (потерпевших) в ходе предварительного расследования проходит с нарушением основных принципов уголовного судопроизводства: состязательности сторон, обеспечения подозреваемому и обвиняемому права на защиту, а иногда и с нарушением принципов уважения чести и достоинства, а также неприкосновенности личности.
Законодатель не желает менять сложившийся веками в России инквизиционный порядок производства, не желая замечать, что использование судом после оглашения показаний свидетелей (потерпевших), данных в ходе предварительного расследования, ставит под сомнение законность судебного акта, чем искажает суть самого правосудия.

Хорошо изучив установленный в России порядок допроса свидетелей, Евросуд сделал прецедентный вывод, но чтобы не придать доказательствам заранее установленную силу добавил, что такая оценка показаний свидетелей возможна при отсутствии существенных оснований для противоположного.
Какое это может иметь практическое значение?

В любом случае данное решение ЕСПЧ должно быть востребовано представителями стороны защиты в судебной практике.

Оно нам четко и недвусмысленно дает понять, что при наличии существенных процессуальных дефектов следственных протоколов допросов, симпатии Европейского суда будут отданы допросам свидетелей в суде.
Иначе и быть не должно, поскольку выглядит нелогичным и противоестественным пренебрегать тем, что получено в гласном и состязательном процессе, и принимать на веру полученное в тиши следственных кабинетов.

По изложенным выше причинам мы, вооружившись позицией Высшего суда, просим нижестоящий суд изменить приоритеты, отказаться от своих обвинительных привычек, обретая тем самым облик не обвинительного, а справедливого суда.

Спасибо адвокату Бозову Алексею за обнаружение прецедентного решения ЕСПЧ и ряд интересных идей.